Никита Севастьянов

Я только что приехал домой. Сейчас девять вечера. 29 сентября 2010 года. Среда. Мои руки меня не слушаются. Я печатаю с трудом. Пальцы путаются, завязываются в узел или фигу, и пританцовывают лезгину прямо на клавиатуре. Я только что приехал домой от Миши Кривова. Он позвонил мне вчера днём на мобильный телефон:
-Это я, - сказал он. Но я уже видел его имя на экране телефона. Видел, перед тем как снять трубку. Эта фраза бессмысленна сама по себе, но для меня она была бессмысленна двойне.
-Да, привет!
-Я насчет той тысячи.
«Та тысяча» - дело давнишнее:
Зима. Я в институте. Или университете. Перерыв. Все куда-то разбрелись. В аудитории – только я и Миша. Я говорю.… Нет, я заговорил не сразу. Я довольно стеснителен в таких вопросах. И я долго мялся. Краснел.
-Миш, - обратился я, наконец. Он обернулся, - А у тебя есть какие-нибудь… выходы… на «травку»? Ну, или как там – «план»?
Миша начал очень добро и снисходительно хихикать.
-Да. Есть. Есть, конечно.
-А ты можешь,… что для этого нужно?
-Э… я не знаю, что сейчас растёт. Но вообще 600 рублей это стоит.
-600? Хорошо. И… когда?
-Да хоть завтра.
-Завтра, да? Завтра можно.
-Ок, - кивнул он и отвернулся.
Я всегда восхищался Мишей. Он был моим идолом. Он очаровывал меня. Он носил совершенно китчевые «прикиды». Он пил и курил всегда и везде. У него не было никаких амбиций. Там, зарабатывать кучу денег. Строить крутые дома. Быть уважаемым и успешным. Ничего подобного. Он постоянно сдавал чужие курсовики. Он непрерывно читал. И ни какую-нибудь белиберду, а Булгакова, Берроуза. Но Миша никогда не был изгоем. Он всем нравился. Несмотря на его неопрятный вид с ним хотелось дружить. Однако был молчаливым, даже немного замкнутым. Но его зеленые плащи поверх красных футболок не могли не очаровать меня. В любом случае, мне больше не к кому было обратиться.
Следующим утром он прислал мне СМС о том, что сегодня не получится. Я расстроился.
Позже он объяснил, что приехав к друзьям за «этим делом», нечаянно как обычно «нажрался» за компанию и всё сам скурил. Я простил его, и мы условились на «как только так сразу». С тех пор миновало два времени года.
-Насчёт… ага, понятно. И что там? – уточнял я.
-Ну, там 1000. Нормально?
-Да…. Да, да, пойдёт. Когда?
-Когда угодно, - судя по интонации он вновь немного посмеивался. Но его смех не имел ничего общего с презрением или насмешкой. Там посмеиваются дедушки над любимыми внучками. Добрый такой, одобряющий смех, - Да хоть завтра.
-Завтра, да? Завтра можно, - я почти не верил. Неужели всё-таки свершится.
-Хорошо. Я тогда тебе позвоню.
-Да, только ты учти, что ехать до Москвы полтора часа.
-Я позвоню пораньше.
-Ну, отлично. Спасибо, Миш.
У меня руки подтрясывались. Я очень нервничал.
Сегодня он позвонил мне в 13:52.
-Метро Рижская. Октябрьская.
-Что, ещё раз? – переспросил я – связь пропадала.
-Рижская. Улица Октябрьская.
-А как там идти то?
-По длинному переходу. В конце налево. И прямо.
Я прибыл на Рижскую в половине четвёртого. Я прошёл по подземному переходу под мостом. Потом налево. Шёл. Шёл. И упёрся носом в железнодорожные пути. Звоню Мише.
-Миш, а тут церковь то надо проходить?
-Церковь?
-Да, красная такая.
-Нет.
-Тогда я не понял….
-Ладно, возвращайся к переходу. Я ща подойду.
Квартала три наверно я прошлёпал не в ту сторону. Вернулся на исходную точку. Осмотрелся. Сомнительно всё это. Спустился в подземный переход. Гляжу и вижу нечто крайне смахивающее на «длинный переход». Только не налево, а направо. Прошёл по нему до конца, поднялся на улицу и через минут 10 появился Миша.
На сей раз, он был одет вполне прилично. В бежевых тонах, но с приспущенными штанами.
-Ты делаешь диплом? – спросил он по дороге.
-Пока нет.
-Вот, а меня мать вчера задолбала. Я пришёл от друзей. Было часов девять. Выпили нормально. Но я пришёл ничего так. Думаю, щас кино так посмотрю. А тут она звонит и начинает мне. Что я не делаю диплом. И вообще.
-Так у тебя же вроде был готовый? Аэропорта.
-Но только мне на том преддипломном смотре сказали что всё ни фига не правильно. Конечно, им лучше знать. А контора, где мы это брали, ща куда-то переехала и дед с ними связаться не может.
-Хреново это. Аэропорт блин, это сложно! – посочувствовал я.
-Ну так! Я ж взял его чтоб просто имя своё подставить и распечатать. А теперь там надо всё переделывать. Я себе с инета книжку скачал в 200 страниц. Там просто офигеть. Какие где помещение, каких размеров…. Это просто что-то. Я начал читать, но понял что там вообще лес.
-А то, там же в аэропортах нормативов то сколько!
-200 страниц. А мне это надо? Я ж даже по профессии работать не собираюсь. Щас кстати есть такое дело, что если после окончания универа не работаешь по профессии 3 года, то диплом аннулируют.
-Да?! Обалдеть!
-Да кто щас по профессии то работает?! Вот у меня друг окончил медицинский. Ветеринар. Работает с 10 лет, но не ветеринаром. Сейчас он кондиционеры ставит за бешеные деньги. Классный парень. Я им просто восхищаюсь. От родителей он не зависел ещё в школе. На шее не висел. При том ответственный такой. Универ закончил – вообще туда не ходил. Только платил, зачеты ставили, и всё.
В палатке он купил 4 бутылку пива. Я честно признался, что не пью.
Мы поднялись на 16-ый этаж – на лифте, разумеется. Я спросил его, кем он собирается работать.
-Да фиг знает. Вон, продавцом в магазине, - он указал пальцем в сторону лестничной клетки.
В квартире была собака. Совершенно слепая, маленькая и кудлатая. Один глаз её был белым и почти светился в темноте. В гостиной на диване лежал дед. Я не рассмотрел его. Миша провёл меня в свою комнату. Вход в неё был занавешен изнутри сине-зелеными тряпками.
Небольшая по площади, темная («Я ненавижу свет» - пояснил он) и задымленная («Ненавижу открывать окно») комнатушка без мебели. Только шкаф и заваленный шмотками стол в углу. На полу – три татами. Одна из них – Мишина постель. И ещё две подушки. В дырке между татами – квадратный кусок стека, исполняющий обязанности столика, и огромный графин с водой, ещё один графин с водой, но поменьше, пепельница и пачка сигарет. А так же – огромный булыжник. Камень, как в японских садах. Сантиметров 40 в длину, и почти столько же в ширину. Я сел на подушку.
Миша продемонстрировал мне маленький пакетик с травкой. Господи, и это стоит 1000 рублей, подумал я. Но назад пути нет.
На выбор имелась трубка и сигарета. Я если честно, хотел покурить сигарету. Ведь я не курю обычно. Но это чертовски эстетично. И Миша показал мне, как забивать травку в пустую сигарету. Ничего сложного. Он поджег её и сделал затяжку. Затем передал мне.
За всю свою жизнь то был лишь второй раз, когда я держал в руках сигарету. Я обхватил её руками и сделал глубокий вдох. Едкий дым попал в горло. Я старался не выдыхать. Горло и грудь щепало. Першило. Мы продолжили разговор. Говорил Миша. Он рассказывал о своей семье.
Его дед всю жизнь рисовал, и мечтал стать архитектором. Мечта осуществилась – МГСУ. Затем приличная карьера. А сейчас он почти слепой. И это его удручает. Когда он собирал потрясающие модели кораблей. И не просто собирал – он сам же и выпиливал все детали к ним. Все-все. И палубы, и корпус, и мачты. А теперь он врезается в стены в собственной квартире. У него огроменная язва, но он не в силах не пить. Он ведет собаку на прогулку, покупает водку в палатке напротив, затем запирается на балконе, и пьёт «втихую» от внука и жены.
Его бабка неумолимо скатывается в маразм. Периодически она выпивает по пивку с внучком. Иногда устраивает «облаву» на Мишин портфель.
Его отец - бывший КВНщик. У него были амбиции писателя, но не сложилось. И он пошёл в МГСУ. Фанат группу Квин. Подарил Мише пластмассовую фигурку Фредди Меркьюри. У него есть друг, который работает переводчиком для иностранных рок-групп, гастролирующих в Москве. Таким образом Мише времена попадает за кулису к Назарет, Дип Пёрпл и Джо Кокеру. Миша, кстати, и сам, по его собственным словам, хорошо говорит по-английски.
Его мать была балериной. Но не хватило таланта. И она тоже, по блату, поступила в МГСУ, где и познакомилась с отцом Миши. Но сейчас они разведены.
Его отчим – крупный бизнесмен. К нему Миша относится даже лучше, чем к собственному отцу. Единственное чего он не может понять – это как его мать могла решиться на второго ребёнка, имея такой(!) опыт. В итоге – сестра. На сегодняшний день ей 3 года.
-Я просто не понимаю.… Уже есть пример…. Общество лучше с годами не становится. И она будет такой же, как я. А я ещё тот сын! Зачем ей это? Нет, ну конечно, (шепотом) трахать без презерватива (обычным голосом) очень круто,… но можно же как-то…
-Аккуратнее? – подсказал я.
-Да. Как-то…
-С умом?
-Да. С умом.
Его мать и отчим живут не здесь. Они постоянно путешествую, почти не видятся с Мишей, что его, кстати, никоим образом не печалит.
Я не чувствовал никакого «кайфа». Минут через пять ко мне пришло ощущение «облегчения». Мышцы рук и ног расслабились.
-О, «Назарет». Это я помню, - сказал я и кивнул на плакат на стене.
Фого группы «Назарет» с автографами от каждого участника. Я помнил ту историю. Я был на концерте и, выходя из зала, у барной стойки, я заметил Мишу. Я подошёл.
-Привет.
-Привет.
И он вкратце рассказал, что друг его отца переводчик у «Назарет» (и не только) и Мишу сейчас поведут за сцену к группе «бухать и тусоваться». Я, конечно, не стал напрашиваться в компанию – я человек скромный. Но мне безусловно, очень бы того хотелось. И глядя тогда на Мишу, глядя на него сейчас, я понимаю, что ему это «счастье» на фиг не сдалось.
С трофейного «Назарета» мы плавно перешли к обсуждению того огромного валуна в центре комнаты.
-Мы с Коляновым сидели в баре. Там бар есть такой… по той улице. Как он называется? На «Б» как-то. Там группы играют. А сцена вот такой ширины.
Миша показал руками примерно метр.
-Ну как татами шириной. Барабаны стоят слева. Потому что перед ними уже никто не встанет. И все стоят шеренгой такой. И играют там типа «Ласковый май». И несколько пар за 60 танцуют под это дело. Мы значит, с Коляновым, сидим за барной стойкой. И решаем напиться. Пьём. Потом танцуем с какими-то 60летними бабками. И они нас приглашают типа «Ребята, может, подсядете к нам за столик, мы угостим». Ну, я то сразу согласился, а Олег меня утащил. «Не, мы не можем, там у нас друзья». И мы опять сели. Продолжили пить. Попробовали все, что было в баре. Все напитки. Времени уже к закрытию. Кроме нас – никого. Я уже на барной стойке лежу. И мы решаем выпить ещё. Спрашиваю:
-«Слушай, чего у вас есть ещё такое самое»?
Димка чё-то думает:
-«Да и не знаю».
Потому что мы уже всё попробовали. Все коктейли. И тогда я говорю:
-«Давай так, мы тебе будем говорить, а ты будешь наливать».
Ставим на стойку два здоровых граненных стакана и начинаем перечислять все, что тут есть. Намешали. Выпили. И вроде ничего. А потом я просто ушёл. И Олег не заметил, как я ушёл. Я оделся и пошёл на кладбище. Там по дороге кладбище. И песок привезли, чтобы его расширять. Или не знаю чего. И вижу этот камень. И мне втемяшилось его домой забрать. Я его и сейчас навряд ли подниму. А мне тогда было… лет 17. Я его поднимаю. Не получается. Снимаю зеленый плащ. Не тот, который вы видели. Другой. Он там. За шкафом. Подкладываю под камень это плащ и тащу его по асфальту. Тут до Олега доходит, что я не в туалет ушел. Я и одежду забрал. И он тоже уходит. Просто уходит. Не заплатив. Всё. И пошёл меня искать. Нашёл меня и хочет отговорить от камня. Но я всё…. Либо с камнем, либо прямо тут помру. Он вызывает такси. Как щас помню – белая «шестёрка». Ну, это было где-то шестое такси. Всё, значит, таксист согласился. И тут Олег говорит:
-«И у нас ещё камень».
А что делать? Так и доехали. И вот Олег держит меня вот так, на полу лежит этот камень, и он звонит в дверь. Уже часа три ночи. Представляешь выражение лица моих деда с бабкой! Олег им:
-«Это я вам принёс. Забирайтё»
Я это уже вообще не помню. Меня кладут в комнату. Камень дед только в прихожую затащил. Утром просыпаюсь – чё за нафиг? Тут смотрю – камень. Всё понятно. И слушай – мы тогда выпили в том баре на 6 тысяч. И не заплатили… ни рубля! С тех пор там за каждый напиток берут деньги сразу. Из-за нас!
Я сходил в туалет – по-маленькому, и отметил для себя, что пора собираться домой.
-Вот где у нас не общественное место? Я такого не знаю, - Миша сидел на татами, скрестив ноги перед собой, и нервно жестикулировал.
-Ну, может на детских площадках? – наивно предположил я.
-Ага! Как же! Там меня столько раз забирали.… Столько. Я не знаю. Сидим с друзьями, пьём, и сразу приходят. Типа «Собирайтесь»! Но им тебя по любому нужно забрать. Тебя везут в теплой машине в отделение.… У нас оно вон там и ещё чуть дальше по Проспекту. Значит, забирают по любому. Я сколько раз пытался там, на месте дать денег. Типа «Вот деньги, мы уже уходим». Нет, ни фига. Они тащат в участок, и ты там торчишь ровно 3 часа. Значит посадили. И ты сидишь. И в этом время можешь делать ЧЁ УГОДНО. Сразу выходишь, идёшь курить, взяли, сходили в магазин, купили пива, стоим, пьём. Потом заходим. «Вернулись?» «Ну, чё, да». И по сто рублей с каждого.
-Да, заморочено.
-Да геморроя много, только из-за этого, ты понимаешь. Я уверен что если в моё послужном списке… всякого дерьма… впишется что я там пил ещё где-то несколько раз… то ничего страшного. Им то что… Им важна… нормативка. По пьяным. У них это каждый месяц и они тогда берут, кого попало. Там бы – ладно. А тут им надо тебя в тачку посадить, - Миша стал растягивать слога, - В теплую тачку. Особенно зимой. Довезти. А так они могут просто ездить, покуривая и собирать деньги. Им то чего - им зарплату всё равно платят. Вот они эти рейды и проводят.
-Галочки им нужны, галочки, - вторил я.
-И он реально знает что могу дать больше только чтобы туда не тащиться. Потому что это и мне геморрой, и ему. Но ему этот геморрой, потому что он собирает галочки…. Вообще, как бы это галимо не звучало, у нас даже у 03 есть нормати: Сколько они должны забрать людей на улице… которые как бы… охуели и умирают. Норматив. То есть если ты едешь сегодня по маршруту то ты должен собрать столько-то. Если ты не выполняешь тебе, значит, геморрой будет. А если ты перевыполняешь – тебе премию дают. Поэтому почему бы не забирать каждого. Вот я пойду, кашляну, и тут они подъезжают. А если это ночью происходит – то по любому забирут. Остановятся и затащут. Вот у нас тут через двор…
-Угу.
-Там милиция находится…. А в соседнем доме, откуда видно практически этот двор… На первом этаже там наше УВД. Сидит, которые по району товарищ. Участковый.
-Угу.
-Там бухают просто по-черному. Там такие лавочки напротив друг друга.
-Угу.
-Там дети до такового-то времени гуляют, а потом вот начинают собачники…. Мы сидим там, на лавочке, у меня там девушка… подруга живет,… но не бухать же в квартире. Вот мы на лавочке, начинаем там пить…. Выходят эти собачники часов с семи. Там с бульдогами, фигогами. Ну такие, нормальные собаки. Летом. В таких вот алкоголичках. Он собаку отпускает. Она там где-то бегает. Там маленький такой пятачок травы. У него пакет с пивом. Он садится на лавочку, начинает хлестать, и к нему подходят –
-«О, - типа, - Паша, привет».
Сидят, пьют.
-«О, - там, - а где же тот-то, который гуляет с таким-то чуваком»
-«Да он там сегодня чего-то куда-то поехал»
–«А, ну щас ещё кто-нибудь подойдёт. Ещё посидим».
А на другой стороне уже на самой детской площадке там уже чисто алкаши сидят. Они там сидят утром… и ночью. Стоишь там. Куришь. Там яблоневое дерево. И такие вот сосны. Можешь себе представить летом: летом, на траве. Ещё тепло с утра, не жарко. И всё так хорошо. А они там уже с водкой…. Ну, с самой дешевой. Какая щас там? Уже сидят человек пять. С закуской. И начинают из пластмассовых стаканчиков хлестать…. А ты вчера уже пил по любому. Стоишь и смотришь – блиин. Реально хочешь подойти, спуститься к ним и сказать «Здравствуйте, давайте я куплю и выпьем за компанию». Потому что реально клёво. Сидишь на улице, а машин при этом нету. Эта вот, Октябрьская. Мне Егор ещё на втором курсе… Кругликов…
-Ага, ага.
-У него там подруга работает в конторе… Ну вот, приносил мне план что там собираются сделать на Октяьрьской…. От Вала и до конца… Сделать её пешеходной. Будет такая пешеходная дорожка от Вала до театра Красной армии.
-Угу.
-Я офигел. Реально, потому что эта улица не очень используется. Никому не нужна. И тут ещё куча улиц по которым можно проехать. Тут иногда… брррр… газанут. Потому что ментов нету. А так она никуда не едет. Приезжает в то место, куда ну никому не надо. И проехать можно по любой другой улице. И там ночью вообще нет машин. Утром вообще нет машин. И ты сидишь там на лавочке. У тебя яблоневое дерево. Тополя. И эти товарищи. Такие знаешь…. Серьёзные… просто черные уже. И вот ты сидишь и пьёшь. Хочешь может ещё?
Я очнулся. Миша показывал на оставшиеся полпакетика травки. Я кивнул.
На этот раз мы решили воспользоваться трубкой. Миша забил туда совсем немного. Сделал одну затяжку. Остальное выкурил я. Не могу точно сказать что удобнее – сигарета или трубка. По длительности подготовки трубка конечно практичнее. Всего-то делов – засыпать в неё травку. Правда поджигать приходится каждый раз.
Миша рассказ мне об одном мужике – из консерватории – у которого он купил бас-гитару «Урал» за 100 рублей. Дело обстояло так:
-Жена уехала и не оставила ему денег. Чтоб не бухал. И чего ему делать? Он к нам приходит и говорит:
-«Ребят, так и так, нужны деньги».
А у него дом завален всякими старыми инструментами. Он нам даже клавесин пытался продать. Один парень у него за 100 рублей купил эту… трубу… медную. Там одной меди….! А я взял бас.
Как ни странно бас играл, однако у него имелось всего лишь две нижние струны.
-Я-то играть ни на чем не умею. Только на варгане. И то ничего не умею. Просто знаю как, - Миша продемонстрировал игру на воображаемом варгане (или еврейской арфе, как его ещё называют), - Мне парень спаял её. Где-то был усилитель, но где не знаю, - и он убрал гитару за шкаф.
Я шёл от Миши и думал. Но думать мне было очень трудно. Мне и сейчас трудно думать. Такое чувство, что я отупел. Я постоянно всё забываю. Я не нашёл билет на электричку и встал в очередь на кассу. Вдруг вспомнил, что положил его в боковой карман. Достал билет и прошёл через турникеты…, но не на ту платформу. Я спросил у охранников, куда я попал. Они покачали головой, выпустили меня обратно в зал, и я снова встал в очередь за билетом.
Приехала электричка с конечной станцией «Курская». Я сел в неё, несмотря на то, что это не моя ветка. К счастью, я вовремя это просёк и вышел в Люберцах. Было очень-очень холодно. И темно. Хотелось есть. А говорят, травка отбивает аппетит…. И я всё думал о Мише.
Я был разочарован. Именно разочарован. Разочарование - это самое подходящее слово в мире. Раз-очарован. То есть да, раньше я был очарован Мишей. Но теперь его чары развеялись бесследно. Уже не раз отмечалось, что чем ближе узнаешь человека, тем сильнее разочаровываешься в нём. Издалека ты видишь в неё то, что сам хочешь видеть. Он не открывает рот, и ты сам придумываешь ему реплики – те, которые ты сам хотел бы сказать. Но вот он перед тобой. И он говорит без умолку. Но это пустые слова. Этот человек может говорить только о том, как он бухал, с кем он бухал, чем он бухал и как долго он бухал. Больше ему нечего сказать. И да, у него действительно нет амбиций. Но тут нет ничего плохого. Печально то, что у него нет даже желаний. Он счастлив тем, что имеет. Он ни к чему не стремиться. Его жизнь – это четыре стены, занавешенное окно и интернет с японским аниме. Когда за ним заезжают друзья-пьяницы, он покидает свой панцирь, но лишь чтобы напиться до бессознательного состояния и приползти посреди ночи обратно в берлогу. С каждым сказанным им словом, он теряет привлекательность. Теряет саму загадку. Ореол тайны улетучивается. И вместо загадочного интеллектуала оказывается обычный алкаш. Господи, у него такие интересные родственники. Такие интересные знакомства. У него связи со всей московской богемой. Да что там московской! У него связи даже в Америке. Но он никуда не ездит. Ему нравится здесь. Предел его мечтаний – оборудовать в этой комнате унитаз, дабы вовсе никогда её не покидать.
И я был разочарован травкой. Я физически чувствовал как тупею. Я почти потерял контроль над мыслями. Я еле-еле формулирую предложения. И мне лень. Мне так лень писать. Каждая фраза выстраивается со скрипом. Постоянные опечатки. И никакого желания творить. Побаливает голова. Руки и ноги (особенно ладони и ступни) совершенно ватные. Возможно, доза слишком мала. Или я банально ждал чуда. Но чудес не бывает. В горле до сих  пор першит.

Я только что вернулся. Сегодня состоялась моя вторая тет-а-тет встреча с Мишей Кривовым. Его квартира подорожала в цене – рядом провели линию метро. Марьина Роща. Мы поднялись на 15-ый этаж и вошли внутрь. Слепая кудрявая собачонка облаяла меня. Она тыркалась носом то в мои ноги, то в стену, то в ботинки, и рычала, защищая свою обитель. У приоткрытой двери на балкон стоял мужчина лет 60-70, очень худой, сутулый и курил сигарету. Мишиной бабушки нет дома. Я поздоровался с его дедушкой – тот был крайне удивлен, и возможно польщен. В комнате Миши произошла перестановка. Он отгородил двумя высокими одностворчатыми шкафами входную группу.
-Теперь у меня тут своя прихожая, - сказал он.
Занавески по-прежнему задернуты. Свет приглушен. На столе – открытый ноутбук. Под столом – несметное количество пустым бутылок из-под алкоголя. Я предупредил:
-Я сегодня ненадолго, у меня там родители приезжают.
-Тогда надо приступать, - лениво засуетился он, - Это такая штука… её всю за один день разобрали.
Он поведал, как вместе с другом Васей, их развезло в этой самой комнате.
-Можно я посплю? – мямлил Вася.
-Даже не смей ни фига! – отвечал ему Миша, мужественно борясь со сном.
Они просидели в таком забытьи несколько часов.
Я вежливо хихикал во время его рассказа. Я опасался этой «такой штуки». Потом  я поделился с ним, как добирался в прошлый раз от него домой. Он в ответ рассказал историю, о том, как его знакомая первый раз попробовав кислоту, поссорилась на тусовке с бойфрендом и ухала домой. Ничего интересного не случилось. Миша несколько раз повторил, что это просто чудо, что она доехала благополучно, и заодно заметил, что по этой причине не любит принимать наркотики вне дома.
-А тут – свои стены. Деться некуда.
Тем временем, он уже свернул и раскупил самокрутку. Затем он взял пустую пластиковую бутылку – из-под спрайта или чего-то подобного. Миша просунул в небольшую дырочку, и дым сигареты стал заполнять бутылку изнутри. Он прикрыл дырку большим пальцем – как велосипедный ниппель, и передал мне через стол.
-Откручивай крышку и вдыхай, - сказал он.
Я всё сделал. Вновь моё горло и грудную клетку поразил едкий дым, и я закашлялся. Не сильно. За 5 вдохов я опустошил бутылку. Она опять стала прозрачной. Я передал её Мише обратно.
Диалог спотыкался и прихрамывал. Я пытался разговорить его на тему английского и зарубежья, но лишь разбередил его психологические нервозы.
-А почему ты не пробуешь заработать своим знанием английского?
-Фриланс? – переспросил он. Я кивнул, хотя вовсе не имел ввиду лишь виртуальную сферу, - Ну, я человек очень стеснительный… вот переведу я текст, а мне скажут что я плохо перевёл… я же буду нервничать.
Мишину застенчивость мне выпал шанс лицезреть совсем недавно. Мы только что сдали диплом. И я был на Мишиной защите. Более того – я защищался сразу после него. И я не верил своим глазам. Никогда бы не подумал, что Миша может так стесняться во время публичного выступления. Ведь он знал этих преподавателей. Да и даже если бы не знал! Всё равно. Он не мог связать ни слова. В конце концов, он признался комиссии, что стесняется, и попросил их задавать ему вопросы. Миша не производил впечатления человека застенчивого. Но факт остаётся фактом.
Он постарался сменить тему. Рассказал о том, что у его друга – 40-летнего нациста – была шизофреническая депрессия. Я предположил, что это просто кризис среднего возраста. Миша возразил:
-Не. Ему казалось что жизнь кончена. А в кризисе среднего возраста наоборот кажется что ты ещё на самом деле молодой.
-Да, и что у тебя ещё столько дел осталось!
-Да. Ну и женщины.
-Да, и они конечно.
Затем он рассказал том, как психиатр уже самому Мише выписал какие-то безумные таблетки, после которых он девять часов бродил по квартире и «шугался». Я спросил:
-А зачем ты просился к психиатру?
-Я просился к психоаналитику. А мама перепутала.
-А психоаналитик тебе на фига? – продолжал я.
Миша засмущался.
-Ну, я сказал родителям, что вот если им надо разобраться, почему я ничего не могу делать,… почему я себя не люблю,… а я себя не люблю… то мне надо к психоаналитику. Чтобы с кем-то поговорить. С дядей Доктором. Или тетей Доктором. Потому что с родителями я говорить не могу. Я с отцом год уже не говорил.
На этом моменте он запнулся.
-У него как раз кризис среднего возраста.
-Затяжной?
-Ну да. Мы тогда у него были на даче… с друзьями… мне там лет 19. И он говорит: сейчас приедут девчонки. Ну, я думаю – здорово. И там приезжают такие – лет по 20. А на верху две комнаты. В одной – они. В другой – три кровати – для нас. Ну, мы там бухаем в уголку. И вот, значит, ночь. Открывается к нам дверь. И там стоит эта девчонка…, я тебе говорю, просто шикарная, и осматривается, типа «А где я?». Мы ей: «Ты повернула налево, а надо – направо». Она «А», и идёт.
-Классно, - хихикаю я.
-Да. Наверно таким папой гордиться надо.
Он приуныл. Мы заговорили об университете, об идиотизме нашей системы образования, и Миша обмолвился о своём друге, который сейчас учится в Новой Зеландии.
-Там тебе по окончанию нужно набрать сколько-то баллов. Для этого нужно выбрать предметы. Причем в год ты можешь выбирать сколько угодно. Хоть один. Тогда обучение просто дольше будет. Поэтому в основном берут по два-три предмета. И всё. Можешь работать днём.
-Здорово.
-Они там просто ничего не делают. Я с ним ночью… или днём, а их ночью… по Скайпу беседую. Спрашиваю «Чего сегодня делал?». «Хлеб испёк». Он обожает печь. И эта… трава у них там… ну раз в 10 дешевле. Её там навалом. Он просто вот такими мешками её таскает. Я его спрашиваю «Что собираешься делать?» - «Не знаю, щас Димач придёт, чего-нибудь придумаю». Димач – это его сосед по комнате. Он учится там, в школе – поэтому каждый день учится. И вот значит приходит Дима, и они продолжают так сидеть и ничего не делать.
Я одобряюще улыбнулся.
-И у них там никогда не бывает холодно. Даже когда холодно – это не такое холодно…
-А ты был там? – вдруг спрашиваю я.
Миша как будто оступился. Он нервно покачал головой:
-Нет. Родители говорят, слишком дорого.
Было заметно, что он расстроен.
Я пробыл у Миши до половины второго. Всего полтора часа. «Приход» продолжался, но я был решительно настроен ехать домой. Эта посиделка с Мишей тянулась годами, мучительно и совершенно бесполезно. Удивительно, но чем ближе узнаешь его, тем патетичнее он выглядит в моих глазах. Он читает девчачье манго и плачет на фильмах о разлученных семьях  украинских евреев. Он готов не выходить из этой комнаты вообще.
-Я слышал, есть сейчас такая сантехника, с маленькими диаметрами труб… можно вешать где угодно. Кафель у меня тут есть. Надо ещё минихолодильник. И вообще из комнаты выходить не буду.
Он и, правда, готов сидеть, не то что в одной комнате, а вообще на одном месте. Не двигаясь. Потому что он боится. Его застенчивость – вершина айсберга. Его мать вышла замуж второй раз. Его отец встречается с молоденькими девицами и про сына и не вспоминает. Миша пьёт от безделья. Он часами сидит перед компьютером, и думает «Какую бы теперь кнопку нажать…». У него нет друзей, с которыми он мог бы провести время, не напиваясь при этом. Он не способен общаться. Он закрывается и стесняется. Мишины комплексы хрестоматийны и обильны. Ему действительно нужна помощь. Он совершенно отчетливо уверен, что с ним что-то не так, что он болен, что он неудачник, ни на что не способен, что жизнь его заранее похерена, и бороться за неё у него нет смелости.
Травка предала меня во второй раз. Её эффект можно описать как «пассивная паника». Ты всецело осознаешь, что жизнь говно, но одновременно тебе на это наплевать. Голова болит. В горле першит. Через полтора часа желудок схватывает приступ голова. Во рту сохнет. Концентрация внимания падает. Зрение не фокусирует ни близкорасположенные от тебя объекты, ни то, что вдалеке – только средний спектр от 2 до 15 метров приблизительно.
-Давай помогу.
Я помог Мише вынести мусор – его было много. Я держал два пакета и он – три. Мы спускались в лифте, и он передал мне маленький комок фольги. Внутри – конопля.
-Ну, там знаешь… можно иголкой подцепить и поджечь,… в общем, главное чтобы горело.
Я кивнул и положил комок себе в карман. Получается, мы сегодня не докурили мою «тысячу рублей». Мы выбросили мусор и разошлись в разные стороны. Он отправился за алкоголем в палатку, а я – к метро. На перекрестке у автобусной остановки я заметил мусорницу и избавился от конопли.