Опять я посмотрел русский фильм. Опять любопытство взяло верх. Пожалуй, надо для начала пояснить, что название «Овсянки» не имеет никакого отношения к «Овсянки, сэр?». Это птички такие. Две штуки. Сидят весь фильм в клетке, а в конце — решают судьбы. Да-да, мы, русские, за малое не берёмся. Если уж снимать кино, то о «любви, у которой нет конца», о неком финском народе «мере» и их обрядах, ну и о жизни конечно, о жизни.

В основе сюжета уже господи боже надоевшее до одури «роуд-муви» (иными словами кино, где главные герои куда-то едут). Один немолодой лысоватый смурной мужик по имени Аист с овсянками в клетке и другой немолодой лысый смурной мужик по имени Мирон едут с трупом жены последнего к местам былой славы. Мирон хочет предать жену реке (но не на манер индусов, а сначала сжечь её на берегу, а потом развеять пепел) как это принято у них — глубокомысленного, чувственного и мудрого народа мере, а Аист едет просто за компанию. Мимоходом нам рассказывают историю отца Аиста и его «вроде как» отношений с ныне покойной женой Мирона. По сути — всё.

Фильм убивает (жестоко, цинично и с контрольным выстрелов в голову) просто ужасающий закадровый текст, не умолкающий кажется ни на минуту. Он такой возвышенный, такой претенциозный, такой пафосный и трагичный — и он ставит на ленте жирный крест. Как очень точно выразился один комментатор: «Это всё равно как читать хорошему программисту курс „HTML для чайников“». Очень-очень точно. Потому что закадровый голос описывает нам даже то что мы видим непосредственно. Да и вообще, это ж вроде арт-хаус как никак. А голос общается со зрителями как в лучшем случае с первоклашками, а скорее — с жертвами фронтальной лоботомии. Ну или сей заумный фильм автор таким образом пытался адаптировать под казанских быдло — не знаю. Но звучат все эти высокопарные квази-литературные реплики голосом полным напускной мудрости и бездн скорби невыносимо фальшиво и дешево. Да и просто не кинематографично это! Чувства героев нужно показывать(!), а не описывать. На то оно и кино.

Сама идея об овсянках в клетке вроде неплоха, но она тонет в рассусоливании традиций мере, эпиграммах и эпитафиях к патетичной и не познанной «русской душе» и финальной сладко-ресторанной какофонии. Оператор неплохо усвоил опыт европейских талантов, и достаточно грамотно все 74 минуты ленты эксплуатировал приём фиксированной камеры на движущемся объекте. Режиссер пытался быть одновременно Каурисмяки, Джармушем, Линчем и Тарковским. Подражательность и вторичность — на лицо и во весь экран. Но товарищ Федорченко значительно ближе к Лунгину и его «Острову» — тот случай, когда арт-хаус действительно скучен, нравоучителен, высокомерен и претенциозно-многозначителен. Тут и у людей имена — названия птиц, и у проституток — имена-названия рек. Как же груба и однозначна вся эта их многозначительность.

3 из 10

(конъюнктурное фестивальное кино — к сожалению)