На сегодняшний день это самый ужасный фильм Вернора Херцога, что я видел. Просмотр сей ленты равносилен визиту к дантисту-садисту. Это ночной кошмар. Он стирает грань между документальным и художественным кинематографом. И не ищите скрытые смыслы в странном названии ленты — это был просто черновой вариант.

С самого начала ясно, что перед нами нечто мучительно-дискомфортное. С первых кадров Херцог отсеивает «незваных» зрителей: карлик (в титрах он обозначен как «Омбре»="человек») вертит в руках табличку с порядковым номером и отказывается отвечать на вопросы (как и сам режиссер). Далее мы видим предысторию: Бунт. Немногочисленное поселение карликов бесчинствует на улицах, а их «инструктор», запертый в главном здании со связанным заложником, пытается выбраться наружу, позвать полицию или, на худой конец, убить заложника. Как видите, сюжет на первый взгляд присутствует. Но «первый взгляд» обманчив.

Это аллегория. Ненавязчивая, но всё же аллегория. Конечно, можно воспринимать фильм и «в лоб». Но Херцог был хитрее. Его карлики агрессивны, тупы и беспомощны. Они захватывают «власть», но не могут забраться на кровать или дотянуться до дверной ручки. Они дерутся с тенью. Они плюют в вечность. Карлик останавливается у засохшего дерева причудливой формы и пытается «перестоять» его — кто первым опустит руку/ветку. Они сеют разрушение. Они заводят машину и вместо того, чтобы куда-то ехать, пускают её по замкнутому кругу. Они смеются над калеками (слепыми), не замечая собственного уродства.

Это «Мальчишник в Вегасе» Херцога. Или «Безбрачная неделя» Херцога. «И карлики начинают с малого» — это смачный и едкий плевок в лицо человечества — венца творения природы или бога. Низвержение человека до уровня безмозглой курицы. Фильм психически разрушителен. Смех карлика Омбре над больным верблюдом давит на психику как инфра- или ультразвук. «Голова ластик» — всего лишь детская колыбельная. «Пролетая над гнездом кукушки» — тривиальная развлекуха для домохозяек. Под конец фильма «И карлики начинают с малого» ты чувствуешь себя так, словно просидел полтора часа с визжащей бормашиной у уха. Этот фильм хочется выключить. Рука тянется к пульту. И вдруг он обрывается. Обрывается на чистейшем садистском безумии.

Бой петухов до «полной победы». Умерщвление свиньи. Распятая обезьяна. Куры, клюющие дохлую мышь. Курица, пожирающая своего одноногого собрата. Херцог упивается человеческим животным садизмом и его бесцельной агрессией. Это порнография, богохульство — это современный немецкий Маркиз де Сад. Кричащие, острые как бритва, народные напевы в качестве саундтрека. Вызжанный извержением лавы безжизненный ландшафт. Мизантропия в своём апогее. Суть искусства — изучение человека. И Херцог поднёс к лицу зеркало — и созерцание оказалось невыносимым. И это не «то, во что мы превратились» — это «то, чем мы были всегда».

В определенном смысле, режиссер, подобно карликам в фильме, тоже всего лишь «плюёт в вечность». Вторая половина произведения замыкается в себе и кинолента, как и тот грузовичок на центральной площади, начинает бесцельно кружить вокруг своей оси. Бесцельно, за исключением лишь одной сомнительной цели — продолжать кружиться. Так и мы кружимся, потому что боимся остановиться, и ещё больше боимся куда-то идти. И разрушаем(ся), чтобы не пришлось менять(ся). И высмеиваем других, чтобы не замечать собственных изъянов.

Эти карлики — это не только неприкаянные уроды, которым мир оказался не по росту, но это ещё и дети, взрослые дети, которые со злости и обиды разбивают об пол пластмассовые машинки и отрывают куклам конечности. Это озлобленные, жестокие дети со взрослыми лицами. Это венец творения природы или бога.

10 из 10

«Кинематограф — это не только отображение мечтаний. Это ещё и отображение ночных кошмаров»(с) Вернор Херцог о фильме «И карлики начинают с малого»